Моя любовь тягучая, как мёд, и сладкая, и горькая, и злая.
Она тебя когда-нибудь убьет, уже сейчас немного убивая.
Взлетают в небо дети птичьих стай. Я был когда-то так же беззаботен.
Моя любовь умеет убивать. Твоя — сжигать. А значит, мы в расчете.

В эту ночь спалось Локи совсем даже нехорошо. Он крутился, вертелся, словно уж, ему снились кошмары о событиях давно минувших дней. Вот Один, верховный бог асов и его побратим, стоит над ним, произнося какие-то слова, которые явно обвинительные, но рыжий полуйотун не слышит их, словно оглох он внезапно, словно лишился слуха посредством каких-то странных чужих манипуляций. Но он знает, слишком хорошо знает Всеотца, чувствует его настроение, словно всемогущий эмпат, могущий читать чувства и эмоции аккурат по выражению лица; но сдвинутые брови старика явно свидетельствуют о том, что он недоволен. Причем это мягко сказано, он зол, и на рыжую голову трикстера вот-вот свалится очередная кара. Локи рыпается, дергается, но держат его слишком крепко, так, что не вырваться, от чьей-то поистине стальной хватки только более становится.
Он не видит, кто именно держит его, возможно, Тор-громовержец это, у которого, как и, собственно, у многих асов, на Локи огромнейший зуб. Или же однорукий бог войны Тюр, который лишился своей длани посредством острейших зубов чудовищного отпрыска Локи — волка Фенрира. Но плут получает сильный толчок в спину и падает на колени, и вновь его хватают, но в этот раз за волосы, заставляя запрокинуть голову так, чтобы он и пошевелиться не смог. И видит коварный бог склонившегося над ним карлика, цверга, в руках которого сверкнуло острое шило, которое тотчас проткнуло губы трикстеру, и гном довольно быстро зашил их между собой довольно прочным ремешком, который назывался Вартари.
Рыжий брыкался, как мог, почти что выл от нестерпимой боли, но цверг закончил свою работу, будучи весьма довольным тем, что сделал, сумев по его мнению поставить рыжего обманщика на место, потому что по словам цвергов — язык у Локи, словно у самого ядовитого змея, благо что только не раздвоенный, слова его — величайший яд, от которого нет спасения. Так пусть же замолчит он на время, чтобы не причинять зла больше никому, чтобы не мог насмехаться, строить козни. И очнулся трикстер от своего сна с криком, будучи в холодном поту и несколько ошалело оглядываясь по сторонам. Во сне ему казалось, будто бы вновь не хватает воздуха для вдоха, боль ту чувствовал он будто бы снова и практически воочию.
Были ли его сны проделками всемогущих и всезнающих норн, трудно сказать? Поговаривали, что трикстер был их любимчиком, но так ил это было на самом деле, сказать очень сложно. Норны никогда и никому ничего не говорили прямо, даже Всеотцу, когда он неоднократно посещал их и пытался узнать что-то о приближении конца света, именуемого Рагнареком, который неотвратимо приближался. Пусть медленно, пусть все это будет не сразу, однако старика беспокоило то, что эпицентром всего этого будет ни кто иной, как его собственный побратим, Локи звавшийся. Многие шептали ему о том, что от рыжего бога не стоит ожидать ничего хорошего, но и нюансы ведомы были немногим, поэтому Всеотец слушал. да не слышал, тщательно фильтруя преподносимую информацию. Но даже для всемогущего Одина до сих пор оставалось тайной, почему произошел разлом между мирами, в результате которого явилась дева, которую впоследствии нарекли валькирией.
А поскольку рыжий трикстер вознамерился отомстить асам за все те горести, что ему пришлось испытать по их вине, то он был совершенно не против как можно скорее приблизить наступление Рагнарека. И вполне вероятно Лив ему в этом поможет, раз ей довелось ощутить любезно предоставленную ей силу самого Одина, которую Локи был не прочь позаимствовать исключительно в собственных целях. Однако девушка его интересовала почему-то несколько больше, нежели некий сосуд Одина, и двуликий был целиком и полностью уверен в том, что девушка ему надобна лишь временно. Раз она является вместилищем силы Всеотца, значит как он дал деве возможность пользоваться ею, значит с легкостью может и забрать ее. Вопрос только в том, хватит ли у мидгардки сил на такие фокусы, и не уничтожит ли её подобное. Трикстер морщился, думая об этом, однако разлеживаться слишком долго у него не было времени.
Лив скучала - он это чувствовал. Скучал ли он? Вопрос, конечно, интересный, порой бог тысячи обличий и сам не понимал себя окончательно. Извечно танцующий на остром лезвии меча, он абсолютно не боялся пораниться или же, подхватив этот самый меч, с силой метнуть его в противника. Рыжий опасался все-таки. Доверять женщинам - дело такое, не слишком здравое. За всю свою жизнь он смог довериться одной лишь, наверное, однако и хватило ее ненадолго, Сигюн ушла, оставив его в той пещере наедине с шипящей и извивающейся змеюгой, и Локи продолжал страдать от ее яда ровно до тех пор, пока ему не удалось выбраться. Поговаривают, не зря тогда он съел сердце ведьмы Гулльвейг, так он получил ее невиданную силу, и от того пошли на земле все ведьмы, знающие, ведающие, злые и добрые. Но Лив почему-то виделась ему иной, и сможет ли узнать ее он получше, чтобы понять, как дальше относиться к девушке, покажет лишь время.
А для этого он должен найти её, переместившись в чертоги Одина, только вот под иным обличьем скрываясь. Трикстер думал недолго. Ему вообще не составляло труда выдумать нечто такое, что никогда бы не пришло в голову остальным. Мозги у него работали даже, казалось, тогда, когда он спит. Правда это было единственное время абсолютного молчания, когда Локи не донимал никого своими прибауточками. Однако же сейчас стоило обнаружить валькирию и...временно украсть ее ото всех остальных.

Не сказать о том, что рыжего Локи обуревают всеобъемлющая ненависть к асам и тому, кто возглавляет их, его побратиму, который опасается его и весьма справедливо. Потому что одна-единственная искорка , коль предоставь ей в пищу сухонько деревце, поглотит его, жадно, горячо, превращаясь в пожар такой силы, такой мощи, что и не потушить его никакими средствами. А трикстер представлял собой именно такую искорку, эдакий блуждающий огонек, который возникает из ниоткуда, манит за собой, ведет куда-то вглубь тьмы непроглядной, переливаясь, то затухая, то загораясь вновь, а потом исчезает внезапно. И ты уже приходишь в себя, но замечаешь, что стоишь по колено в болотной топи, и не вырваться тебе из ее крепких объятий, и чем сильнее ты трепыхаешься, тем быстрее тебя затягивает в омут, и нет выхода из этой ловушки. И вновь видишь ты этот огонек, который вспыхивает совсем неподалеку, словно издеваясь, мерцает и переливается, будто бы выход показывая, а моргнешь ты - его и нет совсем. И спасения тебе не найти, кричи не кричи.
Понимает ли многоликий бог, что победа будет в этот раз на его стороне? Кто знает, однако не думает он об этом совершенно, лишь к цели своей движется упорно, перепрыгивает буквально по чужим головам, словно по незримым ступеням, и не жаль ему никого, и предать для него также легко и просто, и легенду новую придумать, словно испить знаменитого асгардского мёда. Знает он прекрасно о том, что его так называемые друзья-попутчики не воспримут его всерьез, понимает его одна лишь мидгардка, которой рыжий бог запал в душу, в сердце, и он знает об этом, словно видит те тайны, что скрывает она в себе, о чем боится признаться даже, для него она словно раскрытая книга, фолиант, чьи страницы перелистывать не так уж и интересно, поскольку ведает он, что там написано. Но почему-то осознает трикстер, что на самом деле верит ему и понимает его (ну или же вид делает усиленно) одна Лив, эта новоявленная валькирия, являющаяся вместилищем частички силы Одина, которую даровал ей мудрый Всеотец с одной, известной только ему целью.

Крик, где-то в тишине. Не зови меня
Я не повернусь. И прости меня. Больше не вернусь...

Но противостоит ему рыжеволосый побратим, готовый в ярости своей спалить все вокруг, уничтожить Асгард, в решимости своей могущий и желающий сотворить свой собственный мир и желающий отомстить этим зажравшимся божествам, использующих его и его ум всякий раз, когда своего умишка не хватало выпутаться из тех проблем, который создали они себе самостоятельно на самом деле. Трикстер морщится, будто бы чего-то кислое поглотил, словно дивные ароматы цветов, растущих вокруг сродни гниющему мясу, которое являет в разложении своем весьма нелицеприятное зрелище. И видятся ему асы неким стадом, которые оставляют за собой голую землю, щедро приправленную отходами собственной разрушительной жизнедеятельности, и считает он, что стаду этому нужен пастух, который вполне способен огреть кнутом особо зазнавшихся. По хребту, по плечам, иной раз по голове, чтобы мозги встряхнуть, перемешать и вставить в нужные пазлы. И мнил этим пастухом он себя, единственного и неповторимого.
И снова он в чертогах Вальгаллы, снова бредет по длинному коридору, обличие имея иное, непривычное своему собственному, яркому, отличающемуся ото всех, от каждого, потому что чужак он, прибывший из враждебного Асгарду мира ледяных великанов, именуемый Йотунхеймом. Порождение йотуна Фарбатути, оставленный им и брошенный на произвол судьбы, он вынужден был научиться защищаться и выживать самостоятельно, не прибегая ни к чей-либо помощи. Как бы он ни старался, знает, что никогда не обретет друзей, да и разве имеются такие, могущие друзьями называться? Готовые прикрыть спину в момент смертельной опасности, метнуться сквозь любые препятствия и преграды к тебе единственному, коль позовешь ты их, услышав крик яростный, отчаянный. Нет, не будет таких никогда, трикстер, извечно танцующий на лезвии судьбы, будет вечно одинок, предоставлен сам себе и его спасение - дело исключительно его рук. И никто не услышит, сделает вид, что показалось...
Остановившись у резной колонны, у трикстера внезапно перехватывает дыхание и снова обуревают его неприятные воспоминания. Болезненные, навеянные прошлым, которое лучше и не вспоминать никогда, но не дано стереть себя память просто так и даже если обратиться к всемогущим норнами за мудрым советом, не услышать его. Перед золотистым взором змеиных глаз Локи мелькают фигурки сыновей, в этот раз имеющих человеческий облик, которых подарила ему так называемая официальная супруга по имени Сигюн. Которая, надо сказать, тоже сгинула неизвестно куда, видимо так и не простив мужу смерть своих детей. Дети смеются, играют, обнимают отца за шею и в этот момент Локи, кажется, счастлив по-настоящему. Но и этот маленький кусочек счастья у него забрали проклятые асы. Магией побратим обращает Всеотец маленького Вали в дикого волка, который потерял человеческий разум, набросившись на брата и загрыз его в мгновение ока, растерзав на части. Локи никогда не забудет отчаянный крик Сигюн, которую удерживали асы, не давая ей вступиться за детей, казалось, что она сошла с ума в тот миг. Сам же трикстер молчит, сжав зубы до боли и смотрит на все это, то и дело поглядывая на Одина, мысленно проклиная его навеки и клянется страшно отомстить. И клятву эту сдержит он, в этом нет сомнений...

Танцы на стеклах, танцы не для слабых, танцы без правил.
Ты так не смогла бы. Танцы на стеклах... Я бы не исправил.

Эти чертоги рухнут. И я найду отличное место для того, чтобы обозревать с него, как будет полыхать Асгард. Разрушение этого мира олицетворяет рождение нового. Моего. В котором не будет места Одину, Тору, Фригг, Фрейе и всем остальным прихвостням Всеотца, которых он подмял под себя и через угрозы правит всем и всеми. Если Один считает, что Девять миров объединил он под своим началом, то это совсем не так. Щелчок, один единственный, и миры пойдут снова войной друг на друга, предсказание о Рагнареке сбудется. И этим самым щелчком стану я. Падет Асгард, этот невыносимый проклятый мир, в котором никогда не было мне места, в котором я вечный изгой.
Встряхивается Локи, словно пытаясь стряхнуть с себя горестные думы, вдоль позвоночника идут мурашки, довольно неприятные ощущения, да и вообще ему совершенно не нравится находиться здесь. Однако есть цель, ему необходимо найти валькирию, увести ее отсюда, подальше от всех тех, кто сомневается в том, что грянет Рагнарек, кто считает его страшной сказочкой, коей пугают с самого раннего детства, однако же сей момент близок. И уже вот-вот наступит затяжная холодная зима, предвестница наступающего конца этого мира. И пир этот веселый, на котором Всеотец снова произносит мудрые слова, которые вселяют в асов и веттиров уверенность в себе и в том, что им уготована веселая и беззаботная жизнь, но это далеко не так. Сегодня произойдет то, что современные мидгардцы назвали бы триггером, предшествующим Рагнареку. Сегодня прольется кровь, прольются слезы и они почувствуют ту боль, которую чувствовал когда-то сам Локи. И ничего не смогут сделать в бессилии, как когда-то не мог он. Месть сладка, но в то же время она обезображена самой её сутью.
Знаешь ты, валькирия, что не все так радужно, как тебе пытается представить Всеотец. И ты однажды поймешь, что являешься куклой в руках Одина, послушной и безвольной, и пользоваться он тобой будет ровно столько, сколько ему будет необходимо. И играемся мы в перетягивание каната, а в самом его центре ты. Мне жаль, но я вынужден поступать так, как поступаю сейчас. Однако я донесу до тебя суть, вероятно, не поймешь ты ее, но все-таки рискну. И тогда сама решишь, на чьей стороне быть.
Локи маскирует собственную магию, которую может почуять Один, и тогда велик риск быть схваченным, и ему уже больше не спастись и не осуществить свой план, к которому он шел путем лишений, многочисленных проблем и потерь. И ему ни в коем случае сейчас нельзя совершать и малейшей ошибки, чтобы не споткнуться и не потонуть возле самого берега. Кажется, так говорят в Мидгарде. Трикстер ловит себя на мысли, что уже даже думает почти что также, как и валькирия, которая тоже довольно остра на язык, как и он сам, и ухмыляется, предаваясь мимолетным воспоминаниям. Они простые, но милые в своей простоте, и на какие-то мгновения забывается плохое, но спустя время оно снова появляется, словно ночные кошмары во тьме тянут свои щупальца к тебе, дабы задушить, обвиться вокруг и не дать возможности шевельнуться. Рыжий бог все-таки достигает большого зала, где за длинными столами трапезничают асы, моментально замечает среди них Лив, которая бредет словно в никуда и ждет. Скоро разыграется кровавое представление, в эпицентре которого окажется один из отпрысков Одина. Бог в злобном предвкушении облизывает губы, скалится хищнически и ждет...

Я, ухожу, и нет ни меня ни нас
И обычный свет успокоил нас... Как ни я ни ты.

Внимательные злые глаза следят за снующими туда-сюда асами, в большом зале стоит веселая атмосфера, да вот только далеко не все разделяют ее. Трикстер обращает внимание на уже знакомую компанию, где каждый из небольшого разношерстного отряда чувствует себя как будто не в своей тарелке. Ухмыляется многоликий бог, не делая каких-то резких движений, он все еще собран и напряжен, ведь требуется приличное количество магии для того, чтобы поддерживать облик, разительно не похожий ни на кого из присутствующих, он воссоздан Локи будто бы из ниоткуда. Не существует сейчас такого аса или веттира, чью личину носил рыжий бог. Возможно только лишь золотистые змеиные очи остались теми же, его легко узнать по ним, вероятно, однако никто здесь не всматривается друг в друга, все слишком заняты пиршеством, и это на руку Локи. Оставаясь незамеченным, но все-таки в общий зал заходить он не делал, выбрал такое место, откуда было видно все изумительно четко и ясно. Ровно как и в поле зрения его новоявленная валькирия, которую явно уже посвятили в ряды ей подобных, однако временно это все, ох временно. Однако Локи ее понимал в каком-то смысле, ибо хочешь жить - умей вертеться.
Мимо прошмыгнула пышногрудая девица, которая разносила чарки с медом между столов, однако один из кубков достался Локи, который легко подхватил его с небольшого импровизированного подноса. Дева же, чье миловидное личико было обрамлено светлыми кудряшками, удивленно воззрилась на него, однако не посмела воспротивиться асу и сказать что-то против него хотя бы потому, что все, кто находился на пиршестве, в особенности во главе с Всеотцом, были приглашены им. А ежели кто-то не сидит на лавке со всеми остальными, значит так нужно, вероятно уважаемый ас попросту не любит скопление большого количества себе подобных или же попросту ходил освежиться. На самом деле уже довольно многие захмелели, некоторые асы уже были готовы даже к драке, которая не дойдет, конечно же, до смертоубийства, однако Локи прекрасно знал о том, что прольется сегодня кровь, и вой, и плач безутешной матери будет слышен по всему Асгарду. Они заслужили месть!
Однако стоять здесь столбом все-таки не совсем правильно, поэтому Локи, таящийся под чужим обличием, салютует светловолосой служанке кубком, улыбается хитро, одними губами произносит "Skol", пригубив слегка мёд, который нескончаемый в этих чертогах , поэтому на пиршествах асы вечно хмельные, поют, веселятся или же соревнуются в некоем поединке, который носит название хольмганг. Но сегодня не будет веселья, такого нежелательного для Локи, поэтому трикстер делает еще один глоток (разум должен оставаться чистым и трезвым в первую очередь для поддержания созданного им образа), сосредоточенно смотрит в сторону дальнего стола, где уже разворачивается действо, на которое никто не обращает внимание. Пока что. Огненный бог в нетерпении прикусывает губу, ему важен раздор, который он сможет посеять здесь исключительно чужими руками, но еще немного и ему самому необходимо будет вступить в игру, затеянную им самим.
Мягкие, почти неслышные шаги мужчины, который, крепко сжимая кубок, начинает двигаться к развеселой компании, в центре которой Бальдр. Сын Всеотца Одина и Всематери Фригг. Бог весны и света, которого асы любили и берегли по одной простой причине: с его гибелью могла настать и их кончина. И поэтому Фригг  взяла клятву с огня и воды, железа и камней, зверей, птиц, яда и змей, что они не тронут Бальдра. Однако вездесущий Локи знал один маленький секрет, который станет смертельным для светлого бога. И как не таись, любая тайна рано или поздно станет явью. За пазухой нес трикстер острый прут омелы, дерева, единственно-способного погубить Бальдра. А компания устраивала забавы зачастую: в Бальдра пускали стрелы, бросали камни, вонзали мечи. Отпрыску Всеотца все было нипочем. Тенью скользит между лавками и столами Локи, спустя какие-то мгновения достигает он своей цели, оной является слепой Хёд, брат Бальдра. Тихий шепот касается уха мужчины, а в руке слепца оказывается тот самый прут, который в шутку и метнул в брата Хёд. Локи же растворяется в толпе, исчезая также быстро, как и появился, смешивается с остальными асами, неприметен он никому из них.
И пронзил прут омелы Бальдра, и замертво пал он на землю. Никто не понял, как так произошло, наступила внезапно полная тишина, и лишь окружающие в ужасе воззрились на Хёда, который до сих пор не понимал, что сотворил страшное: собственными руками убил брата. Нечеловеческим голосом взревела Фригг, метнувшись к распластанному телу сына, металась и рыдала она, взывая к Одину, умоляла его спасти отпрыска, не осознавая страшной истины, что больше ему уже никто не поможет и не спасет. И Локи знает, что у Бальдра отныне одна госпожа - его родная дщерь по имени Хель, царица Хельхейма, царства мёртвых, откуда никому нет возврата. Абсолютное удовлетворение ощущает трикстер, злобно ухмыляясь, прячась за широкими спинами веттиров и продвигаясь среди всеобщей суеты ближе к валькирии Лив, чтобы в нужное время оказаться рядом.
Как ты ощущаешь себя, Всеотец? Когда видишь смерть собственного сына, когда не в силах помочь, когда ты знаешь, что все твое могущество бессильно перед роком? Нравится тебе слышать дикие вопли Фригг? Они услада для моего слуха, потому что ты навеки запомнишь этот страшный крик точно также, как запомнил я отчаяние своей супруги Сигюн, не могущей бесстрастно наблюдать за тем, как гибнут ее сыновья. И как из растерзанного тела извлекают кишки, приматывая ими меня к сводам пещеры, ведь родительские оковы сильнее всего на свете. Тронут ли слезы Всематери твое каменное сердце? ты держишься достойно и не впадаешь в истерику, как и не впал тогда в нее твой рыжий побратим. И это только начало, Всеотец...
Локи привык смотреть в глаза смерти, не единожды видел он ее пустой лик, в котором нет ничего, ни чувств, ни эмоций, лишь зияющая бездна в ее глазницах. И не оставит он просто так свою месть, которая теплится внутри, словно искорки костра, тлеющие, но все еще могущие обжечь; и сейчас искорки эти начинают разгораться сильнее, подпитываемые тем, что стрела попала в цель. В свою первую цель. Слишком долго пытался двуликий бог стать своим среди чужих, слишком много потратил сил впустую, так и не добившись результата. Так пусть эти напыщенные асы помучаются от собственного бессилия, от потери, боли и скорби нескончаемой, и среди всех присутствующих понурых ликов виднеется одна - широкая, торжествующая улыбка, такая знакомая кому бы то ни было. И в этот самый момент Локи буквально сталкивается взором с Лив, смотря внимательно и зная - его глаза она не спутает ни с чьими больше.

Трикстер слегка хмурится, в зале поначалу поднимается паника, которую он, навел по сути самостоятельно, однако исключительно чужими руками. Он не особо любит скопления любых существ, будь то асы, ваны, боги или чудовища. Люди интересны, да, но ровно до тех пор, пока полезны. Точно также и земная девушка Лив, с которой он внезапно махнулся телами, и этой загадки вездесущий рыжий бог пока еще не разгадал. Может быть так случилось потому, что их дальнейшее путешествие и взаимодействие было предопределено, однако мудрейшему Всеотцу было неведомо, что однажды Нарушительница Границ проникнет сквозь время и пространство и окажет неповторимое влияние на бытность асов. Правда выяснилось, что Лив является одной из веттиров - то есть не человеком, а существом, приближенным к божественному. Но Локи так не думал, скорее всего так получилось только потому, что девушке довелось прикоснуться к магии, подаренной ей Одином, однако он (возможно и другие также, правда молчали они до сих пор, не высказывая вслух свои домыслы) был более, чем уверен, что Лив - всего лишь пешка на огромной доске жизни для Всеотца.
Столько суеты и все из-за какого-то бога, олицетворяющего весну и вечную юность. Вот если бы случилось что-то с Идунн и зачах ее прекрасный сад, где произрастают волшебные яблоки, дарующие всем асам молодость и красоту, а также долголетие. Вот тогда можно было устраивать истерику. Однако...для моего слуха услада все вопли эти дикие. Фригг ревет, словно животное израненное, неужто так тяжело смотреть на мертвое тело сына и осознавать страшную правду о том, что все ее усилия по его спасению тщетны? Неужто они наконец-то почувствовали тоже самое, что ощущал я когда-то... Пусть это останется с вами до скончания времени, проклятые асы.
Бог бросает мимолетный взгляд в сторону окна, где медленно, но верно закружились первые снежинки - предвестники мучительной и затяжной зимы. Отныне весна также мертва, как и сам Бальдр и больше никогда не придет. Колесо запущено и только лишь скорость набирает с каждым своим оборотом. И тот, кто рискнет только лишь попробовать остановить его, тотчас попадет под этот бешеный ход, будучи уничтоженным моментально. И даже мудрейший Всеотец не в силах остановить его. Пророчество будет исполнено так или иначе, и грядет новый, лучший мир. Так было предназначено, что новое - хорошо забытое старое и будет явно интереснее прошедшего. Трикстер хотел бы своими глазами взглянуть на это новшество, но точно также он прекрасно знает о том, что и ему суждено погибнуть в грядущем Рагнареке. Но может быть есть призрачный, но шанс все изменить? Тяжелый вздох, сейчас абсолютно нет времени думать об этом или даже попытаться мечтать о несбыточном. Так повелось, что пророки и всемогущие норны знают чуточку больше других, могут намекнуть, но никогда не скажут прямо о том, чем же все закончится.
А может быть не зря явилась ты сюда, смертная Лив? Недаром нарушила границы, не одну, продолжаешь идти своим, только тебе известным путем, полным перемен и неизведанного. И не зря Всеотец так стремится использовать тебя в своих целях, вон даже в валькирии посвятил, одарив знаком своим особым. И никто не знает о том, что несет с собой сила эта и чем она обернется для тебя. Так может быть я смогу заглянуть несколько глубже, чем все остальные? Смогу приподнять эту завесу тайны и, возможно, изменить что-то в свою пользу... Но не начав, не узнаю я истины, но и медлить не стоит, иначе все будет совсем не хорошо.
Но Локи и не думает медлить, она узнала его, в этом не было никаких сомнений. Бог ухмыляется по своему обыкновению, чуть облизывает пересохшие губы и ждет, когда же новоявленная валькирия приблизится к нему. Пересечет расстояние между столами и лавками, аккуратно лавируя между скопившимися асами, которые находились в полнейшей растерянности. Бездыханной тело Бальдра медленно уносят, слепого Хёда уводят в неизвестном направлении. Скорее всего заточат в темницу до выяснения обстоятельств, но пока суть да дело, пройдет еще довольно-таки много времени. Ведь слепец и понятия не имеет о том, чьи руки преподнесли ему смертельное оружие для убийства Бальдра. До поры, до времени, конечно. Но пока что Лив уже добралась до него, с воодушевлением глядя в глаза. Скучала... Улыбка появляется на шрамированных устах, эти шрамы не скрыть ни под какой личиной. Скучал ли он? Пожалуй, что да, иначе не являлся бы во снах именно ей одной.
Молча берет трикстер деву за руку, ведя через многочисленные коридоры, однако еще один поворот и терпение валькирии заканчивается, заталкивает она его в какие-то чертоги, где отчетливо пахнет сыростью, пустуют они, давно сюда никто не заглядывал. Многоликий морщит нос, но все-таки поворачивается к Лив, спиной опираясь о стену и скрещивая руки на груди. Взор золотистых очей блуждает по комнате, осматриваясь, но все-таки задерживается на девушке, но не торопится ей отвечать коварное божество. Молчит некоторое время, будто бы слова обдумывает нужное или же старается выдумать очередную отмазку, но для этого трикстеру не требуется много времени, но всегда импровизирует.
- Что ты хочешь услышать, золотко? По нраву мне то, что ты узнала меня даже под этой странной маской, на поддержание которой уходят силы, - усмешка, которую можно даже злой назвать в какой-то степени. Плута нельзя злить, казалось, этой простой истины многие не понимают, из-за чего потом и валятся всяческие беды на их многострадальные головы. - Хочешь узнать, почему я убил этого пришельца из вашего мира? Он уже прожил достаточно и послужил Всеотцу ровно столько, сколько он отвел ему зим. Разве хочешь ты стать такой, как он? Игрушкой, куклой пустой да безмозглой для Старца одноглазого, - слышатся в голосе знакомые шипящие нотки, уже нет никакого почтения или благоговения к побратиму у Локи. - Казалось мне, ты слишком своенравна для этой игры.

Локи ухмыляется, глядя на валькирию сверху вниз, изменилась она за время пребывания в Асгарде, хоть и прошло его немного по местным меркам, но та ухмылка не издевательская, одному ему присущая лишь, просто делает так бог исключительно по своему обыкновению. И изменения эти в Лив произошли вынужденно, не хотела того она, но вынуждена была подстраиваться, иначе не выжить ей в мире суровых северных воинственных богов. Однако вот это умение меняться в нужную сторону, возможно и покорило лукавое божество, меняющее свои обличия, как перчатки, так, наверное, и сказали бы в Мидгарде; не сломалась она, не стала взывать о помощи к высшим силам, и кто знает, вероятно, Локи оставил в ней частичку своего огня, особого тепла, с Хаосом лишь одним сравнимым, и что-то да передалось ей от него. Души на время переплелись, теснее и крепче тех самых нитей, что так упорно плетут мудрые норны у подножия Иггдрасиля, великого мирового ясеня, начинающего постепенно увядать. Пророчество, оно все ближе и неотвратимее, а со смертью светлого бога Бальдра и вовсе практически все асы, не желая того, взглянули в пустые глазницы собственной кончины.
Но Локи не жалеет ни о чем, он вообще никогда не задумывался о сути тех или иных своих поступков, но выводы делал, конечно же, но и нагло по природе своей смел помыслить о том, что такие же выводы никто из божественных асов даже и не собирался учитывать, и клепают они ошибки одну за другой, спотыкаются и падают, все глубже увязая с продуктах собственной жизнедеятельности. И теперь уже никому из них Локи не собирался помогать, хватит уже с него сполна. Его детей, несправедливо убиенных по воле дражайшего "побратима" Одина уже не вернуть, ровно как и Бальдра. Хотя трикстер знает Всеотца ничуть не хуже, недели тот его, и прекрасно понимает: изо всех сил старается тот отодвинуть наступление Рагнарека как можно дальше, да поздно уже, гибель бога весны является тем самым спусковым крючком, тем самым триггером, который уже не перезапустить обратно. Но Фригг в своем горе и отчаянии всю плешь проест старику, и сам же возжелал вернуть Бальдра из Хельхейма.
И пойдет на все ради этого, однако мудрейший из всех богов не учитывает одной маленькой, но вполне себе значимой вещи - в мире павших правит Хель, богиня мертвых и кровь от крови Локи, и характер у девицы тот еще, от любимого папочки передался сполна, и знает рыжеволосый о том, что не вернет Хель Бальдра обратно. Ну по крайней мере просто так и более того обязательно что-нибудь придумает, дабы асам оставшаяся положенная им жизнь мёдом не казалась. Да и кому понравится, когда тебя отправляют в некое чистилище, переполненной мертвецами, чьи души пусть уже и не помнят ничего о своей земной жизни, но и извечное присутствие их - тоже далеко не самая приятная компания. Но точно также чувствует Локи негодование валькирии, и оно понятно ему безо всякого сомнения, она имеет право злиться, однако мало кто может выдержать истинный характер бога хитрости и изворотливости, не привыкла Лив к его непостоянству и не знает, как реагировать, поэтому высказывает все и выплескивает гнетущие ее эмоции наружу. Но трикстер даже и не думает обижаться, ему вообще обида как таковая не шибко знакома и близка, просто он всегда поступает так, как считает нужным.
Набивает себе шишки и синяки, нередко (а хотя постойте, зачастую, практически всегда) платит собственной кровью, но тем не менее никогда не отступает от намеченной цели. И Всеотец знает об этом, вероятно опасается и поэтому изо всех сил стремится вновь изловить своего побратима, дабы он еще что-нибудь не натворил и не вытворил. И поэтому Локи должен быть еще хитрее, еще мудрее и еще изворотливее, дабы не попасться в искусно расставленную ловушку; и сейчас он рискует очень сильно, но желание увидеть Лив оказалось сильнее. А желание ли?.. Ведь трикстер всегда балансирует на острой грани, и никто никогда не сможет понять, что у него на уме и для чего он делает или говорит то иное. В чувствах вообще полнейшая неразбериха царит, но до сего момента норны благоволили порождению йотунов, и за это Локи им бесконечно благодарен. И поэтому огненный бог с прищуром глядит на валькирию, слушает ее вполне обоснованные гневные выпады, однако у него всегда и на все ответ найдется, в этом Лив может ни на йоту не сомневаться.
- Новоявленная валькирия показывает свой характер, мне это нравится, - та улыбка, что озарила чужое лицо, ее не спутаешь ни с чьей, и пусть Лив пытается найти в чужом облике знакомые ей черты, одной подобной улыбкой трикстер намеренно себя выдает. - Но не забывай ты и то, что даже если ты и захотела быть на службе у Одина, приняв, как ты выражаешься, его сторону, проблем бы у тебя возникло гораздо больше. Только потому что это сам Всеотец. Который ради мудрости и тайного знания о рунах пожертвовал свой глаз Мимиру, который провисел на мировом ясене целых девять ночей, пронзенный собственным копьем для познания той самой мудрости. И запомни, золотко - что бы не говорил тебе Один, как бы не старался расположить к себе или же запугать; а в этом он мастак, всегда он делает так, как выгодно ему. И не только ты его кукла, но и я и остальные асы, и он не колеблясь, пожертвует любым из нас для того, чтобы ему было хорошо, - улыбка пропала точно также, как и появилась и ее сменил злобный хитрый прищур уже привычных для Лив золотистых глаз.
Пытается ли трикстер донести до валькирии знакомые и понятные ему истины? Вполне вероятно и, может быть, до нее дойдет далеко не сразу, но тем не менее осознание придет, а так по крайней мере она будет уже немного готова. Ведь никто из их маленькой компании и так называемых новых друзей не посмеет никогда сказать то, что без колебаний произносит Великий и Ужасный. Не потому, что ему все равно или он без царя в голове, вовсе нет. Просто он знает чуть больше, нежели остальные, вот и все. Лив устало сиди на лавке, Локи же стоит напротив нее, однако какие-то несколько мгновений, и он оказывается не то, чтобы рядом, но на одном уровне с ней, присаживаясь на корточки, не касаясь девушки, но внимательно и серьезно заглядывая ей в глаза. Неприятный взгляд, шершавый, колючий, проникающий, казалось, в самую душу и цепляющий те самые струны, которые стараешься поглубже запрятать, поскольку малейшее соприкосновение боль приносит такую, что хочется кричать в голос, а крик не идет...
- Мне не нужно спрашивать тебя о том, что я и без того знаю, золотко. Всеотец хочет не допустить наступление Рагнарека и посему явно вознамерился вернуть Бальдра из холодных объятий Хель. И выбора отступить или ослушаться у тебя не будет, как, впрочем, и всегда, - смотрит прямо, не мигая, без злобы, с интересом лишь, и атмосфера раскаленная вроде бы немного остывает. - Ты вольна злиться на меня, но такова судьбы. Твой друг выполнил свое предназначение, и неважно, как он звался здесь и кому на самом деле служил. Я просто хочу... - помедлил, взгляд немного потеплел, пальцы горячие коснулись руки валькирии, замер Локи рядом словно статуя, даже слова, слетающие с губ, вроде бы и не такие резкие, наоборот, с сожалением, с переживанием говорит он, - не допустить повторения его судьбы в твоем лице. И пытаюсь предупредить, несмотря на то, что рискую жизнью, мелькая перед Одином здесь, пусть и в обличии ином.