В Снежной две проблемы: дураки и дороги. И если с дураками ещё где-то можно договориться, а где-то – не попадаться им на глаза, то вот с дорогами остаётся только молиться, чтобы не свернуть себе шею на гололёде или не встрять в сугроб по самый пояс. А то стоишь потом, как придурок, и не знаешь, как сдвинуться: пытаешься сделать шаг – снежная масса не пускает, обволакивая ноги со всех сторон, пробуешь опереться руками, чтобы выбраться из сугроба на поверхность – проваливаешься спасибо если не по локти.
И нельзя спать, а то замёрзнешь.
Если тебе удалось пережить пургу в Снежной – можешь праздновать это как свой второй день рождения. Или третий. Или какой-там-по-счёту, если ты очень уж везучий. Даже местные, и те стараются носов не высовывать, что уж говорить о приезжих из соседних регионов. Даже в Мондштадте, – а тот тоже считается регионом северным, - не так холодно, как в округе Заполярного Дворца. И стоит себе Заполярный Дворец, со стороны воздвигнутый не то из хрусталя, не то из чистого льда, и сверкает всеми своими гранями посреди белоснежной глади [а полярный день лениво сменяется полярной ночью, и на смену не греющему солнцу приходит расписное северное сияние]. Нет, правда, лето тут тоже есть, и даже иногда жаркое, но очень уж короткое по сравнению с вечной зимой.
Пар валит из приоткрытой двери таверны ровно до тех пор, пока кому-то из завсегдатаев не надоедает морозить жопу, и эту самую дверь захлопывают со скрипом промёрзших петель. Чайльд правда любит свою родину за непередаваемый колорит и какую-то щемящую к ней нежность, вот только работа и дом, как оказалось, вещи не совместимые,
но сколько бы он ни был в разъездах, он всегда возвращается.
- А ты разве не муратанец? Был разок в Натлане, этих ребят не забудешь.
Чайльд подпирает подбородок ладонью и едва заметно улыбается, смотря немного мимо собеседника. Строго говоря, в Натлане он был проездом и едва ли дольше пары дней, но впечатлений хватило. Муратанцев, этих детей Леди Огня, видно за версту: как снежийцев отличают в большинстве своём светлые глаза и светлые волосы, так и муратанцы выглядят так, будто их головой окунули в жидкий огонь, и тот навсегда вплёлся невероятно ярким рыже-красным оттенком. Красиво и очень заметно.
Пурга, если начинает мести, то в лучшем случае заканчивается через пару часов, а в худшем – через пару суток. Все, кому не повезло оказаться в таверне, заперты в ней на неопределённое время, только если не рискнут жизнью выйти наружу, так что коротать время за разговорами – не так уж и плохо. Авангарду Фатуи редко выпадает возможность поработать на родной территории, и необходимость разыскать некое шпиона, который портит кровь организации, говорит только о том, что все стандартные методы закончились.
А для нестандартных есть Тарталья.
Взгляд вновь возвращается к собеседнику. Между ними – небольшой круглый стол и пара объемных кружек. Для огненной воды, пожалуй, не та степень кондиции и знакомства, а вот медовуху пригубить практически не зазорно. В последний раз он так сидел, наверное, незадолго до собственного восемнадцатилетия, ещё до того, как группу отправили в Сумеру ради академических работ Иль Дотторе, ещё до того, как… Чайльд касается кончиками пальцев красного камня серьги и усилием воли переключает мысли в более мирное русло.
- Я не предвзят, - Чайльд миролюбиво приподнимает раскрытую ладонь [так ведь показывают, что намерения без злого умысла, верно?], - просто первое, что в голову пришло, глядя на тебя. Так зачем, говоришь, приехал в Снежную?
Кажется, собеседник уже упоминал, но это лишний раз для Чайльда вернуться в русло и перестать постукивать кончиками пальцев по поверхности стола, перестать поглядывать на окно с плотно задвинутыми ставнями, и перестать прислушиваться к громким разговорам с соседних столиков. Да уж, сейчас бы Сашка пригодился, да только тот в этот раз за своим Предвестником не последовал, а остался выполнять иные поручения.